Медицинская газета. Статья Александра Иванова к 100-летию лауреата Премии "За сбережение народа" Марии Рохлиной.
Приглашаю на столетие... Столетие Победы!
Мария Рохлина: Участник Великой Отечественной войны, санинструктор, санитарный врач Мария Рохлина отмечает поистине знаменательную дату – вековой юбилей! 100 лет – это целая эпоха, длинный, трудный путь, наполненный событиями, радостью, грустью. Биография Марии Михайловны неотделима от истории страны. Она очевидец многих испытаний и потрясений нашего многострадального народа: слома устоев старой России, массовых политических репрессий, хрущёвской оттепели, брежневского застоя, горбачёвской перестройки с развалом Советского Союза, ельцинских противоречивых преобразований, реальности нынешнего президента... При этом вместе с соотечественниками испытывала радость и гордость от тех завоеваний страны, что снискали ей мировую славу: Победа в Великой Отечественной, успехи в освоении космоса и мирного атома, трудовые подвиги народа, выдающиеся достижения в области культуры, спорта и, конечно же, создание одной из лучших систем здравоохранения.
Великая Отечественная война навсегда запечатлелась в её сердце. Мечтала стать лётчиком, но в суровые годы спасала раненых. Судьба санинструктора, гвардии старшего сержанта М.Рохлиной многотрудна. Участвовала в ключевых сражениях: Сталинградской и Курской битвах, Ясско-Кишинёвской операции, освобождении Польши и Чехословакии. Пройдя через всю Европу, победу встретила в Праге. Не раз была на волосок от смерти, трижды ранена, контужена. Участник и свидетель судьбоносных исторических перемен, смогла сохранить мудрость, оптимизм, жизнелюбие, верность своим убеждениям и идеалам, назначению на этой земле – быть проводником мира и добра. По сей день трудится в Московском комитете ветеранов войны, председательствует в совете ветеранов 95-й гвардейской Полтавской стрелковой дивизии, курирует музеи, посвящённые её боевому пути. Пишет книги, почти 30 лет, пока позволяло зрение, работала в Подольском и других архивах Минобороны России, занималась возвращением из небытия имён погибших и пропавших без вести, стояла у истоков создания музеязаповедника «Прохоровское поле».
– Мария Михайловна, не так давно вы вернулись из недельной поездки в Волгоград. Что значит этот город в вашей судьбе?
– Для нас этот город так и остался Сталинградом. Когда меня спрашивают про Волгоград, отвечаю, что там не бываю никогда. Я езжу в Сталинград, где получила «боевое крещение», чуть не погибла при бомбёжке, едва не утонула и не замёрзла. Случилось это в начале ноября 1942 г. У тяжелораненого заместителя командира танковой бригады начиналась гангрена. Нужно было срочно переправлять в госпиталь на другой берег. На Волге только начался ледостав, но замерзает она не так, как наши реки: закрайки замерзают, потом идут взломанные льдины, а посередине шуга – комья пропитанного водой снега. Очень страшная вещь. Построили всех медиков и бросили клич: есть добровольцы идти через полузамёрзшую Волгу? Все молчат. Второй раз обратились – молчание. Когда в третий раз сказали, что придётся назначать в приказном порядке, я шагнула из строя, ведь комсомолка. За мной вышла ещё одна девочка, меньше меня, правда, более плотная. Кстати, спустя 70 лет она нашла меня. В общем, мы вызвались. Собрали раненого, в спальный мешок засунули две драгоценные трофейные химические грелки, привязали то ли к санкам, то ли к лыжам, не помню. Одна тянет за верёвку, другая палкой подталкивает. Тяжесть неимоверная, мы ревели, проклинали себя, что вызвались, проклинали начальство, что не дали нам, девчушкам, хотя бы одного солдатика. Тем не менее перебирались с льдины на льдину и чудом ни разу не провалились в воду. Шли целый день, поздно вечером достигли противоположного берега и сухим сдали тяжелораненого в госпиталь. Потом возле печки в какой-то избе проспали почти сутки. В госпитале нас накормили, предложили остаться, так как нуждались в медсёстрах. Но надо было доложить о выполнении приказа. Выдвинулись в обратный путь. Местные жители снабдили нас огромными палками, которые очень выручили. Видимо, мы потеряли бдительность или не могли рассчитать силы, поэтому несколько раз оказались в воде. Когда я провалилась во второй раз, с ног сползли оба валенка. Мокрая, на ногах только портянки. То же и у моей напарницы медсестры Вали. Больше половины пути шли в мокрых портянках, считайте, босиком. Портянки начали замерзать, и мы двигались, словно в колодках. Так, в общем-то благополучно, вернулись, доложили. Увидев нас, командир бригады приказал немедленно переодеть во всё сухое. А после вынул из сейфа и вручил нам медали. Это была моя первая медаль «За боевые заслуги», полученная при обороне Сталинграда, которой я больше всего дорожу. И вы не поверите, после тех провалов в полынью мы даже не чихнули и не кашлянули.
– Как начался ваш военный путь санинструктора?
– Война меня застала дома, в Запорожье. Мы как раз заканчивали школу, мне не исполнилось и 17 лет. Когда я получила аттестат зрелости, пришла весть о начале войны. Я была комсоргом класса и ещё на школьной скамье обучалась санитарному делу, оказанию первой помощи, изучала строение винтовки, совершала прыжки с парашютом, сдавала нормативы ГТО и ГСО (Готов к санитарной обороне). Мечтала о небе, успела подать документы на инженерный факультет Харьковского авиационного института, после чего нас направили на оборонные работы под Киев. Уже 25 июня 1941 г. мы угодили в водоворот войны, хотя официально на фронт меня не призывали. Всё случилось на большой узловой станции Софиевка, где началась жуткая бомбёжка. Там скопилось множество эшелонов, в том числе танковый, которые направляли в сторону Киева и дальше, к границе. Появились первые раненые, отовсюду кричали: «Сестра, помоги!». Я вызвалась добровольцем, сразу подключилась к работе – помогать перевязывать раненых. Это уже потом записали, что я призвана Софиевским военкоматом.
– Сколько жизней спасено вами?
– Никогда не подсчитывала, скольких раненых перевязала или вытащила с поля боя. Это неправильно. Гораздо важнее, сколько из них нашли меня после войны. А такое случалось, благодарили за 20, 40, даже 70 лет жизни, что родили и вырастили своих детей, дождались внуков. Отыскивали зачастую по «кодовым фразам». Например, однажды мне пришлось переправлять в медсанбат через Днепр в районе Кременчуга тяжелораненого старшину Шептуна. Его уложили на связанный из подручных средств плот, дали мне доску вместо весла и оттолкнули от берега, указав место на противоположном берегу, где следовало причалить. Но Днепр – река бурная, полно водоворотов, ключей. Плот понесло течением, хотя я старалась грести доской. Недалеко от берега «весло» сломалось, плот закрутило и стало относить от берега. Я очутилась в воде, гребла руками что есть мочи. Вода холодная, руки быстро онемели. Лишь у самой плотины солдаты подхватили нас обоих в полуобморочном состоянии. Раненого отправили в госпиталь, а меня начали приводить в чувство: напоили спиртом, растёрли, укутали. После этого у меня отказали почки, но я всё же осталась в строю. В медсанбате разрабатывали руки, потому что они потеряли чувствительность, я не могла даже держать ложку. При выписке военный врач Пугаева, у которой муж был прокурором, сказала: «Приговариваю вас к пожизненному вязанию крючком». Такой вот метод лечения. И я научилась вязать. Первое, что связала, – красный берет, который, несмотря на устав, часто носила и на передовой. В нём было удобнее, чем в пилотке: не слетает с головы. Так меня прозвали Красной шапочкой и после войны разыскивали под этим «позывным». Для меня это цвет жизни, мой самый любимый. Ещё одной кодовой фразой была «жареная Луна». Известно, что мужчины тяжело переносят боль. Мечутся, размахивают руками, не дают перебинтовать. Приходилось уговаривать: «Родненький, потерпи. Хочешь, я тебе жареную Луну с неба достану»? По этой жареной Луне меня они потом находили. А что такое жареная Луна, я не знаю. Ничего! Первое, что на ум пришло... И так я потом говорила многим: терпи, терпи, вытерпишь, захочешь – будешь жить. А будешь жить, хочешь, я тебя ждать буду? Спустя годы и десятилетия при встречах они говорили: я выжил только потому, что знал: ты меня ждёшь, ты же обещала. Кстати, когда мне самой подчас бывает трудно, предлагаю себе «жареную Луну»...
– Почему после ранений не комиссовались?
– Советской властью, моими замечательными родителями, школой я воспитана в любви к Родине и Сталину. До сих пор верна Советскому Союзу, живу по советским законам и говорю об этом молодёжи. Я хочу вернуть советскую власть, вернуть Сталинград. Как-то меня спросили: могла бы я бросить раненого на реке, войну и вообще всё, уйти подальше от фронта, жить в тепле и спокойствии? Нет, не могла. Я из того поколения, которое очень любило страну, жизнь, но превыше всего ценило долг перед Родиной. Да, мы были все ей должны. Мы готовились к войне, знали, что фашисты постараются нас уничтожить. Хотя не давали клятву Гиппократа, но принимали присягу и знали, что это наша боевая задача, которую нужно выполнить. Поэтому моё поколение выстояло и победило.
– Вы побывали в таких передрягах и превозмогли их... В чём секрет здоровья?
– Нет никаких особенных секретов. Со здоровьем у меня не всё радужно. Ежегодно прохожу профилактические осмотры, госпитализацию. Поддерживаю себя. Стараюсь вести здоровый образ жизни, делаю зарядку, двигаюсь, работаю. Аппетит у меня умеренный, я знаю свою норму, не переедаю. В течение последних 40 лет вешу примерно 60 кг. Наверное, сказывается генетика. Моя бабушка-сибирячка из Томска прожила 98 лет, дедушка 95, мама 86. Так что у меня семья живучая. А я дала слово дожить до 100 лет Победы. Во время вручения премии «За сбережение народа» в зале Церковных Соборов спросили, сколько мне лет. Я назвала: 95. Раздались аплодисменты. Я говорю: «Но я не собираюсь на этом останавливаться. Хочу прожить до 100 лет»... Меня прервали, давай аплодировать. А я продолжила: «Это не то, что вы подумали. Я хочу дожить до 100 лет Победы». В зале тишина. Считают, сколько это и когда будет. А потом вдруг аплодисменты, овации, возгласы восхищения. Василий Лановой рванул ко мне со второго ряда, давай обнимать: «Молодец»!
– Мария Михайловна, дай Бог вам встретить этот славный юбилей!
– А я и вас, и всех читателей «МГ» приглашаю. Давайте отметим. Приходите на мой день рождения в 2045 г., мне будет 120.
– Заманчиво! Принимается!
– Конечно, это шутка, но в каждой шутке доля правды. Бывшая фронтовая медсестра Юлия Друнина писала: «А я для вас неуязвима, болезни, годы, даже смерть. Все камни – мимо, пули – мимо, не утонуть мне, не сгореть». Физиолог Иван Павлов утверждал, что люди должны жить более 100-120 лет. Современные учёные вторят: жизнь человека реально продлить до 120 лет, причём при сохранении здоровья. Уверена, к тому времени медицина сделает новый рывок, откроются новые возможности для продления жизни и расширения возможностей человеческого организма. Должен же кто-то из моего поколения дожить до 100-летия Победы. Люди сотворили немало благого, но и столько натворили при этом... Надеюсь, к тому времени очнутся и голос разума восторжествует. Добавлю, что наше поколение 1920-х годов уникально, одержало великую Победу в войне. Будут иные, но именно такое не повторится никогда. Мы верили своему государству, беззаветно любили и защищали ценой собственной жизни. Я выжила и имею право говорить именно то, что у меня на сердце. Сегодня я представитель тех, кто не дожил, чьи имена в залах боевой славы. Я держу слово, которое давала боевым товарищам: никогда не забыть самой и не дать забыть новым поколениям! Дорогая Мария Михайловна! От лица «МГ» с глубоким почтением и искренним восхищением поздравляем вас с редчайшим юбилеем! Своей судьбой вы побуждаете задуматься о главных вещах в жизни, нашей истории, самобытности родной земли, величии русской души. Желаем вам активного здорового долголетия, неутомимой энергии, новых трудов во славу Отечества!
Беседу вёл Александр ИВАНОВ, обозреватель «МГ».
Фото Анвара ГАЛЕЕВА.
